Сидели как-то раз Моцарт с Бетховеным и писали Агнии Барто неприличное письмо с картинками. И тут в самый щекотливый момент пришел Бах, надавал всем по башке, письмо отобрал, а картинки, гад, разукрасил.

Моцарт частенько ходил по деревне и выпрашивал у коллег три копейки на пряники. Ему, разумеется, никто не подавал, зато все швыряли в него помидорами. А ему, хитрому, только этого и надо. А что, всю деревню обошел - и на салатик!

Мендельсон мог часами разговаривать сам с собой. Это, можно сказать, у него конек такой был. У Шопена тоже конек был. Правда, маленький такой, хворый, да и помер быстро.

Сидели однажды Моцарт с Бетховеным, попивали винцо, и по привычке громко обсуждали значение слова «педераст». Тут бабах! Грохот! Открывается окно, и в комнату вваливается гашеный Вивальди: «Ты на кого топор поднял, Достоевский?!»

Моцарт бедный был с рождения, беднее него разве что только Шопены жили. Хотя наверняка прикидывались, чтобы не раскулачили.

Вивальди, надо сказать, был очень загадочным парнем. Бывало, выйдет во двор, встанет на крыльцо, да как заорет: «Все козлы, убью всех на…» А на улице-то и нет никого! Вот так загадка!

Моцарт терпеть не мог кислых щей. Однако когда угощали, всегда за милую душу уплетал. Неважно, что не вкусно, главное - на халяву!

В семье Шопенов все были туберкулезники. Бывало, кашляют они часами, никак остановиться не могут. Вообще у них страсть была к всевозможным лишениям и бедам. Они даже спали стоя!

Сочинил как-то раз Моцарт Турецкий марш. «Дай, - думает, - Баху сыграю». Ну и сыграл. Сидел Бах, сидел, да и говорит: «Так это ж Турецкий марш!» Вот как удивил Бах бедного Моцарта.

Мендельсон, при жизни, 8 раз под лошадь попадал, 3 раза под трамвай и один - под дирижабля! А ему хоть бы хны, как пил, так и пьет!

Полез как-то раз Моцарт к Баху в сад яблоки воровать. Перелез через забор, глядит, а там, где яблони росли - сад вишневый произрастает, а за роялью - Чехов!

Подарил однажды Маяковский Чайковскому желтую кофту. Мол, это у футуристов мода такая новая. Чайковский кофтенку примерил, посмотрелся в зеркало, и, решив, что «фьюче действительно ноу», подарил Маяковскому пистолет.